Новое и интересное / Nuevo e interesante

 

Рафаэлю (Линарес, 1943) 81 год, и иногда трудно понять, много ли это или мало, учитывая всё это прожитое время, и при этом, видя  его живую энергию, с которой он принимает тебя, и его неустанную активность. Его новый диск “Ayer... aún” – сборник версий классических французских песен, а в декабре он закончит своё турне, чтобы сразу в 2025 году начать новое. В заключение беседы он шутливо говорит, что мы встречаемся каждый год - это тот ритм, с которым он выпускает новый проект, и предупреждает: “Ты не отделаешься от меня, тебе ещё придётся взять у меня не одно интервью”. 

 

 

Я всегда очень хорошо относился к Франции, с самого начала моей карьеры. Больше всего меня восхищала Эдит Пиаф. Когда в 10 лет я перестал петь в хоре, я влюбился во французскую песню и в 12 - 13 лет я не слушал ничего другого. Этот диск – моя дань уважения этим чудесным творениям, которые у них есть. За годы моего творчества я записал несколько испанских версий французских песен, которые имели огромный успех, как, например, “Ma vie” Алена Баррьера, который никогда не был в числе моих кумиров, таких как Пиаф, Жильбер Беко, Шарль Азнавур, Жак Брель...

 

 

Конечно, у меня много кумиров, которые наполняют мою жизнь чем-то красивым и прекрасными словами. Слушать, как Брель поёт “Ne me quitte pas” - одна из тех вещей, которая делает меня счастливым. И Пиаф, она всегда была особенной, её нельзя сравнить ни с кем. Она не певица сцены, она уличная певица, душа песни. Она не была красивой, умерла очень молодой, а выглядела так, будто ей было 80, но она заполняла собою всё. Она всегда пела о любви, но о любви безнадёжной, и меня она привлекала всегда. Люди не знают, что мы должны были встретиться с ней. В начале моей карьеры со мной подписали контракт, чтобы я выступил как певец второго плана на её концерте на празднике в Лас Фальяс в Валенсии, но она заболела, не смогла приехать, и нам прислали Жульетт Греко. У меня до сих пор сохранилась афиша, где указаны два наших имени. Я был немного тронут. Когда меня пригласили выступить в Олимпии, в Париже, в 1967 году, я подумал: “Это мой шанс, наконец, я познакомлюсь с ней”. Но за три месяца до концерта она умерла. И это желание так и осталось у меня внутри.

 

 

Нет, моя жизнь была полной. К тому же, я не из тех, кто всё время говорит о прошлом, не из тех, кто любит ностальгировать, и никогда не был таким. Вопрос, который я задаю себе каждый вечер: “А завтра что?”. Смотри, чего я достиг, но мне всё равно. А завтра что? Я – человек завтрашнего дня, хотя я не перестаю признавать то хорошее, что было раньше, и в том, что касается артистов, были поистине чудесные. 

 

 

Нет. Есть много артистов, которые активно выступают и которые мне нравятся, но они тоже уже взрослые. Молодёжи нужно оставить место и дать время, и пусть они нам покажут, чего они стоят или кем они могут стать. У меня была возможность это сделать, и я желаю, чтобы она была у всех. Ну, у всех, кто этого заслуживает. Дело в том, что то, что делается сейчас, меня не интересует, но я уверен, что есть ещё люди, которые пришли в этот мир, чтобы остаться. Ведь я пришёл, чтобы остаться.

 

 

Я тебе об этом говорю, если ты ещё не заметил этого. Ведь я достоин этого. Не так ли?

 

 

Да, я этого достоин.

 

 

Ну, парень, тебя ждёт крутая жизнь (смеётся).

 

 

Я люблю свою жизнь, люблю сцену, и у меня нельзя спрашивать, хотя всегда меня спрашивают об этом: когда я покину сцену. Никогда. Это правда, что когда-нибудь я должен буду уйти, потому что смерть неизбежна, но с этим голосом, который есть у меня, я буду выступать до последнего дня. 

 

 

Я не перестаю думать о своём наследии, ни о том, чего я уже достиг, иначе жизнь перестала бы представлять интерес для меня. Всё было бы уже сделано. Я так не думаю, поэтому каждый день для меня – вызов, каждая важная сцена – вызов, каждый тур – вызов. Раньше я пел в театрах, а сейчас – на стадионах. Я бы не продолжал быть звездой, если бы остановился на мысли о том, что я легенда. Кроме того, с такими вещами надо быть осторожным, никогда нельзя доверяться, даже мне. В этой профессии никогда ничего не знаешь, что может быть.

 

 

Нет, смеяться над собой, никогда. Эту легенду создал я. Я ощущаю себя признанным, и очень приятно видеть, что люди испытывают ко мне уважение, что я чего-то значу для них, что они принимают меня стоя. Ты хочешь, чтобы у меня не возникало волнение, когда я вхожу в какое-то место, и мне аплодируют? Это роскошь, которая каждый раз делает тебя всё более мотивированным. Когда я заканчиваю концерт, прошедший с большим успехом, я говорю себе: “Tеперь посмотрим, каким будет следующий”. Я сам себе усложняю дело. Ну, хорошо, Рафаэль-легенда – это счастливый женатый мужчина, у которого замечательные дети и внуки, который завтракает каждый день, как и другие люди, и, если бы ему пришлось спуститься, чтобы купить хлеба, он бы спустился. Но дело в том, что мне не дают этого делать. 

 

 

Семья. Когда я прошу хлеба, он уже есть.

 

 

 

Знаешь что? Мне так нравится выходить на сцену, а потом ещё раз, и ещё раз, и ещё, что мне не важны такие неудобства, о которых сказал, это поездки и номера в гостиницах. В них есть призраки прошлого, которые всегда имеются, но всё это я преодолел. Кроме того, смотри: раньше ты уезжал на гастроли и терял связь с миром. Ты был один на один со своими страхами. Сейчас совсем не так. Иметь телефон – это всё равно, что находиться дома, потому что каждую минуту я разговариваю о чем-то с моей женой и детьми. Я звоню им каждый день. Кажется, что я даже обедаю вместе с ними: “Вы уже едите? Кто был сегодня? Спрашивали обо мне?”.

 

 

Я – первое слово, которое ты произнёс, но не слюнявый. Это нет. Меня никто не называет дедушкой; мои внуки зовут меня по имени. Я этого не просил, но с самого рождения они называют меня Рафаэлем, как и все остальные. 

 

 

 

Ну… В юности я хотел, чтобы меня называли просто Рафаэлем, но в моём имени был недостаток – оно было слишком коротким для обложек и афиш. Когда появились буквы “ph”, оно удлинилось, и этого было достаточно, чтобы меня можно было прочитать везде, к тому же на всех языках. “Ph” употребляют в Германии, во Франции, Англии, Америке... Мой менеджер говорил мне, что в этом есть только один недостаток – в Андалусии меня будут называть Рапаэлем. Но никто в жизни не называл меня Рапаэлем, кроме моей самой большой поклонницы, Росио Хурадо, она имела право называть меня так, как ей хотелось. 

 

 

Слушай, нас всех это должно волновать. У нас есть проблемы, и их нужно исправить. Я многое видел и знаю, что мы не так уж у нас всё плохо. Но, конечно я смотрю на это с точки зрения человека, у которого в жизни всё устроено. Знаю, что у очень многих дела не устроены, так не должно быть. Я никогда не вмешиваюсь в политику, но у меня создаётся впечатление, что ни одни, ни другие не дают ответов, которые нужны людям. Это плохо, потому что от этого появляются другие ответы, более опасные.

 

 

Смотри, что произошло в Валенсии. Это трагедия, в которой не виноват никто, потому что эти природные катастрофы будут происходить с каждым разом чаще, потому что планета находится в том состоянии, в каком находится, и будет только хуже. Но, когда от властей приходит ответ не тот, которого ждут, появляются те, кто распускает ложные слухи, и это очень опасно. Не понимаю, почему есть люди, которые позволяют себе роскошь сомневаться в изменении климата. Вы мне говорите об этом серьёзно? Вы считаете, что это случайность, и всё у нас в жизни будет хорошо? Вы знаете больше, чем тысячи учёных? Реальность такова, что мы идём к худшему, и проблему решить надо вовремя, чтобы не было поздно. Что касается ложной информации в Валенсии, её было очень много. Это очень печально.