III. Первое искушение

 

 

 

Рафаэль - мальчик на побегушках. Рафаэль - подмастерье у портного. Рафаэль- разносчик костюмов. Рафаэль репетирует. "Ла Галера" - его первый корабль. Рождение PH.

Прошли времена, когда Рафаэль одетый во все белое, пел в колледже святой девы Пилар на том или ином праздничном вечере "Если в к твоему окошку прилетит голубка..." Уже закончилось то время, когда он пел в хоре церкви Святого Антония. Он уже не бегал по Куатро Каминос. Он вынужден был раньше времени искать работу.

Сначала Рафаэль был классическим мальчиком на побегушках. Но это было дело не для него. Стоило ему выйти на улицу, он забывал обо всем, поэтому всегда опаздывал на место назначения. Он останавливался перед витринами, снова и снова рассматривая киноафиши, ввязывался в различные ссоры обо всех мелочах, какими бы ничтожными они не были с этой его любознательностью, которая отличает его и сейчас. Он был похож на белку в лесу, которая с вершины дерева, а, в данном случае, с мостовой, разглядывает все вокруг и пытается по лицам людей угадать, кто они такие и какие они.

Все это заставляло Рафаэля опаздывать к месту назначения. Вынужденные опоздания учили его сообразительности, остроумию и предусмотрительности. Но все-таки все подумали, что будет лучше, если Рафаэль выучится профессии портного.

Было уже не до шуток, и мальчик взялся за ножницы и начал, сначала на бумаге, выкраивать брюки, рубашки, жилеты. В течение дня он подготавливал работу, которую заканчивали другие. Портные работали в большом цехе, потому что хозяин вел дело на широкую ногу и товар продавался оптом.

В комнате, где находились портные, был установлен старый радиоприемник. Тогда были в моде Прието со своей песней "Невеста", Антонио Мачин, из зарубежных исполнителей был очень популярен Франк Лэйн.

Когда заканчивался рабочий день, Рафаэль шел на улицу Умильядерос, чтобы отдать законченную работу и получить новую. На той улице находился универмаг, на который работал хозяин. На обратном пути Рафаэль проходил мимо Латинского театра и долго любовался афишами Труди Борм, Марухи Томаса или Лилиан де Селис, которые приводили его в восторг.

- Так родилось твое призвание?

Нет, еще нет. Прошло еще некоторое время до того, как однажды вечером Рафаэль пошел в театр Кальдерон, на "галерку" и увидел выступление Маноло Караколя. Это был спектакль Маноло и его дочери, Луисы Артеги, а также Пилар Лопес. Рафаэль стал каждый день ходить в театр Эслава, чтобы увидеть Пилар Лопес вместе с ее балетом. Его энтузиазм перешел все границы, и, когда он вечером возвращался домой, по дороге репетировал какой-нибудь танец, без музыки, без радио, без всякого сопровождения.

Чуть позже он увидел выступление Антонио.

- О чем ты думал тогда?

- Было некогда думать. Дни летели очень быстро, а одновременно надо было делать кучу вещей. Я чувствовал, как что-то толкает меня изнутри с непреодолимой силой. Но куда?

Рафаэль записался на два-три радиоконкурса из тех, на которых даются премии. Первая премия была 20 дуро. Для того, чтобы удалось участвовать одновременно в нескольких конкурсах, Рафаэль часто менял имя. Один из псевдонимов, которые он использовал чаще всего, был Марсель Виванко. Так, исполняя чужие песни, он стал победителем в "Кола-Као", выступил лицом к лицу к публике в передаче "Познакомьтесь со своими соседями" и на других передачах.

Однажды утром, придя на мадридское радио, Рафаэль обнаружил 12-14 претендентов на конкурс, проходивший в тот лень. Мальчики и девочки. Вдруг вышел какой-то сеньор и, рассмотрев всех, сказал: "Пусть первыми пойдут девочки", потом он отобрал двух-трех мальчиков и, дойдя до Рафаэля, сказал ему : " Ты - нет, ты слишком некрасив".

Среди девочек, которые прошли и победили, была одна по имени Анхелес де Лас Эрас, которая впоследствии превратилась в Росио Дуркаль.

Но он не пришел в отчаяние от слов, что он "некрасив". Он знал, что есть кое-что более важное, чем быть красивым. Он умел петь. Он хотел петь. Он "должен был" петь. И он отправился в издательство маэстро Гардильо, чтобы там иметь возможность репетировать в сопровождении рояля и опьяняться музыкой, певцами... Маэстро Гордильо сказал, что хочет послушать его. Рафаэль спел. Сейчас он уже забыл, что он пел тогда, наверное, это была какая-нибудь песня Прието Мачина, Гуардиолы или Лучо Гатика. Главное то, что когда он закончил, маэстро сказал ему:

- Слушай, сынок, ты будешь артистом, и ты будешь зарабатывать большие деньги, или же ты должен посвятить себя другому делу, потому что, что делаешь ты, еще не делал никто. Если публике это понравится, им не хватит денег, чтобы заплатить тебе. Если же нет, ты должен будешь искать другую дорогу.

Пока Рафаэль ждал счастливого случая, о котором столько мечтал, он выполнял всякую работу в издательстве. Издательство время от времени посещали знаменитые певцы, чтобы репетировать или записывать пластинки, и Рафаэль за дверьми зала, волнуясь, слушал их выступления, продолжал мечтать, ведь мечты не стоят ничего. И Рафаэль, мечтая еще в черно-белом цвете, все же не переставал мечтать.

* * *

Наконец, настало время действий. Перво-наперво, надо было записать пластинку, ведь певец без пластинки - это не певец, а пустое место. Маэстро Гордильо имел связи с деятелями из " PHILIPS", и именно с этого и начали.

Шел сентябрь 1960 года, и Рафаэль уже прорепетировал две-три песни Мануэля Алехандро, который часто заходил в издательство. И, так, однажды теплым солнечным утром Горидильо-отец, Гордильо-сын, Мануэль Алехандро и Рафаэль Мартос, втиснувшись в такси, поехали в фирму " PHILIPS".

Когда они подъехали к Делисиас, Рафаэль спросил: "А если я понравлюсь этим сеньорам, если они захотят записать мою пластинку, если мне подпишут контракт, как мне назваться?" Воцарилась тишина. После недолгой паузы Гордильо-сын воскликнул: "Рафаэль, но с PH. Рафаэль - это твое имя, а эти буквы P и H, - посмотри, с них начинается название фирмы " PHILIPS". Не думаешь ли ты, что это слишком большое совпадение?"

Сеньор де ла Торе и маэстро Валеро, которые назначили встречу с маэстро Гордильо, соизволили выслушать Рафаэля. Они расположились метрах в двадцати от рояля, и Рафаэль под аккомпанемент Мануэля Алехандро спел так плохо, как никогда не пел: плохим, непоставленным голосом, словом, совсем плохо. Между тем сеньоры из "Филипса" негромко обсуждали что-то. Обстановка была угнетающей. Когда Рафаэль закончил, а он сделал это безнадежно плохо, никто не отважился заговорить. Те сеньоры начали разговор первыми: "Маэстро, у этого мальчика большие способности, из него может выйти толк, он знает что к чему". Вдруг они повернулись к Рафаэлю. "Кстати, а как зовут этого мальчика?" Сейчас Рафаэль смеется, хохочет во весь голос:

- Я набрался смелости и сказал им : "Меня зовут Рафаэль, но с PH".

Сеньоры из "Филипса" улыбнулись:

- Хорошо. Нам очень нравится имя. Нам очень нравится эта выдумка с PH. Нам нравится все.

Возвращаясь из "Филипса", Рафаэль расплакался в такси. От волнения, от восторга, от веры. Это был первый раз, когда он плакал из-за букв "Р" и "H" в своем имени.

* * *

До того времени, когда наступил момент записей на "Филипс", который, кстати, заставил себя долго ждать, Рафаэлю очень нужна была работа, нужна была незамедлительно, позарез.

Рафаэль бросил работу в мастерской, и у него не было ни сентимо, он жил мечтами, но ведь и для того, чтобы жить мечтами, тоже нужны были деньги.

Между тем, в издательство Гордильо часто захаживал один певец по имени Хуан Паломо, который в то время работал в одном модном заведении на улице Вильярар, называвшееся "Ла Галера" ( Сейчас там находится "Стоун").

(Однажды вечером, совсем недавно, я зашел с Рафаэлем в "Стоун". Я заметил, что он немного дрожал, останавливая машину рядом с "Стоун". Я заметил, что он дрожал немного, спускаясь по лестнице. И еще я заметил ту торопливость, с которой Рафаэль сел в самый темный угол. А через несколько минут, указывая в угол зала, он сказал мне: "Здесь я пел". Это место уже совсем не такое, как раньше, потому что зал основательно переделан, уже другое освещение, уже другая публика посещает "Стоун", но в этом углу, против той стены начиналась сказочная карьера одного из самых выдающихся современных идолов).

Хуан Паломо поговорил с хозяином "Ла Галера", одним американцем, которого звали Тони Лорен, рассказав ему, что он знает одного мальчика, который может "работать" в зале.

И однажды вечером, между 9 и 10 часами, Рафаэлю назначили встречу для того, чтобы прорепетировать. На первую репетицию пришли Гордильо-сын, Мануэль Алехандро, который бросил свою работув "Пик-Нике" и Рафаэль. Когда зал опустел, в промежутке между дневными и вечерними представлениями, мистер Лорен сказал: "Ну, что же, пойдем послушаем это дарование". Рафаэль спел весь свой репертуар:

4 песни - "Inmensidad", "Te voy a contar mi vida", "Perdona, Otelo" и "Tu, Cupido". Но самым удивительным было то, что когда Рафаэль кончил петь первую песню, в темноте зала послышались громкие аплодисменты: две парочки, задержавшиеся в зале, были первыми поклонниками нового певца.

- Ну, что же, мальчик мне нравится, - заявил Лорен. - Я согласен подписать контракт на 15 дней по два выступления в день, 200 песет ежедневно минус 10% комиссионных, но также с этого момента я в течение восьми месяцев буду его импрессарио. Вас интересует мое предложение?

- Да.

- Он может начинать завтра?

- Он может начать хоть завтра - подтвердил Пако Гордильо.

Выходя на улицу, Рафаэль совсем отчаялся.

- У меня нет одежды, нет музыкального сопровождения, я не могу дебютировать завтра.

Пока они пили кофе, чтобы хоть как-то отпраздновать первый контракт, они успели распланировать все. Рафаэль поедет домой и сошьет себе костюм. А Мануэль Алехандро, как только закончит играть на рояле в "Пик-Нике" (где он даже не мог поднять руку с клавиатуры, чтобы поприветствовать друзей), сделает все необходимое, что касается оркестра и музыки. А Пако Гордильо еще раз говорит с сеньором Лореном, чтобы реклама была соответствующей, на нужном уровне.

Случилось то, что должно было случиться. На следующий вечер публика пришла, и Рафаэль по просьбе публики вынужден был повторять три раза подряд одни и те же песни. И так повторялось все пятнадцать дней, на которые был заключен контракт. А ведь надо учесть, что был почти канун рождества, самое ужасное время для всяких представлений.

Рафаэль заканчивал свое выступление часа в 3 или в пол-четвертого утра. Он продолжал жить в районе Карабанчель, и поэтому был вынужден брать такси, чтобы вернуться домой. А потом, ему надо было пересечь огромный пустырь. Иногда ему было очень страшно. Было очень холодно, и все предметы отбрасывали огромные тени. Однажды даже чуть не пошел снег. Из 180 песет, которые он зарабатывал в "Ла Галера", больше половины он тратил на транспорт, а остаток отдавал на домашние расходы.

- Но ты был счастлив?

- Ужасно счастлив. Когда я впервые предстал перед публикой, я подумал, что не смогу произнести ни звука. У меня дрожали ноги. Приветствуя публику, я наклонился низко, очень низко, словно хотел скрыть свое смущение. Видишь, какова жизнь: затем это приветствие я пронес по всему миру. Услышав первые аплодисменты, я подумал: это моя жизнь. Жизнь, от которой я никогда не смогу отказаться. И я был счастлив и несчастлив, ведь это другой способ быть счастливым. И я продолжал мечтать. Я думал о светящихся моим именем витринах. И о сказочных контрактах, и о волнующих, неописуемых успехах.

- У тебя были друзья?

- У меня всегда было мало друзей. Я не мог иметь друзей. Я жил только для своей профессии, для моей борьбы. И иногда, как бы грустно мне не было, я предпочитал быть один, для того, чтобы сосредоточиться.

Идеал наших дней, Рафаэль закончил выступления в "Ла Галере" Он забрал свои брюки, рубашку и жилет темно-серого цвета, который он сам себе сшил, и в последний раз взял такси, чтобы добраться домой. Я говорю "последний раз", потому что у Рафаэля не осталось ни дуро от своего последнего контракта. Но он предстал перед публикой, и он понравился ей. Наступил период нетерпеливого ожидания.

(На протяжении "этой истории" я вам еще не раз расскажу о нетерпеливости и пунктуальности Рафаэля. Это человек, который приезжает в театр за два часа до начала концерта. Это человек, который, назначив встречу на без 10 минут 2, приходит без четверти два. Это человек, который если он говорит из Лас-Вегаса "жди меня в аэропорту Афин в такой-то понедельник!", уже знаешь, что "в такой-то понедельник" он будет лететь над Парфеноном.)

Ну, что же, это нетерпение снова привело его в издательство Гордильо. "Ну, - говорит он с подъемом, - сколько контрактов я должен подписать?" Молчание было более чем очевидным, чем действительность. Началась голгофа будущего идола. Он репетировал песни, разучивал чужие песни. Он ходил во все театры, в какие мог. И в нем с каждым днем росла уверенность, что когда-нибудь он тоже сможет выступать на тех сценах. Его уверенность была настолько сильна, что даже те, кто в него верил, переставали верить.

Иногда он замолкал. В своем воображении он видел огромные театры с публикой, стоя аплодирующей ему. Он слушал пластинки, которые крутились и крутились. Он видел свет огромных залов, как в Голливуде, и слышал, как на улицах снова и снова кричат его имя.

Но он молчал. Он ждал свою судьбу, спокойный с виду и волнуясь в душе. Он знал, что жестокая борьба приближается. Он чувствовал это в воздухе, во всей обстановке, в этом ужасном бесцельном хождении из одного конца в другой. Он копил энергию и желания, он копил надежды, хранил мечты. И он верил в самого себя. Это была огромная вера, которая заставляла его сопротивляться, сопротивляться всеми силами души.

Он знал, он был уверен, что победа придет. И, словно профессиональный факир "с дипломом", он начал изучать в воображаемом стеклянном шаре свое будущее.