I. Negativa rotunda... pero no tanto
I. КАТЕГОРИЧЕСКИЙ ОТКАЗ... НО НЕ ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ
Когда в первый раз мне предложили описать мой опыт, опыт человека, успешно перенесшего трансплантацию органа, я отказался. Для меня это означало снова пережить ту боль, снова окунуться в тот период безмерной тревоги и полного бессилия в жизни. Это означало вновь ощутить тот зуд, который появлялся вечером и не исчезал, пока не забрезжит первый дневной свет, вспомнить искусственно бодрые выражения лиц моих друзей, которые обязаны были скрывать свою печаль, чтобы не усиливать мою, снова вернуться к незащищенности чувств, когда великодушие тех, кто тебя любит, достигало немыслимого уровня, иными словами, вернуться в атмосферу глубокой подавленности.
Возвращение домой в декабре и несколько дней зимой в Биаритце, что мне так нравится.
Кроме того, я никогда не был любителем публичных откровений. То, что я есть на сцене – это как раз то, что можно увидеть и видит весь мир. Там человек открыт для критики, аплодисментов и даже пародий. Но когда моя работа закончена и я покидаю гримерную, я становлюсь обычным гражданином, таким же обычным, как какой-нибудь официант, который вешает свою тужурку и отправляется домой. Официант больше не подает кофе и живет личной жизнью. Артист, который больше не поет, не танцует, не играет где бы то ни было, закончив работу, становится простым гражданином, как все, и, значит, тоже имеет право на свою личную жизнь. Конечно, у журналистов - своя работа, которую надо делать, но я категорически не приемлю, когда не считаются с моими чувствами, привязанностями, с моей семьей и личной жизнью.
Писать о чувствах в таком личном вопросе как болезнь и о том, что она приносит, мне казалось каким-то нездоровым публичным раздеванием, которое бы разрушило мою обычную манеру поведения, и, с другой стороны, трудно было предположить, чтобы это кому-либо могло быть интересным.
Но тут вмешались врачи. Мне сказали, что поскольку я известный человек, то рассказ о том, что со мной произошло и как успешно завершилось, мог бы помочь многим принять решение и присоединиться к числу доноров. Я возражал, выдвигая свои аргументы. Меня убеждали, противопоставляя свои и разбивая мои. Кроме того, я был в долгу перед целым светом: перед врачами, которые лечили меня и на самом деле вернули к жизни, перед огромной командой медицинского персонала, которая принимала участие в операции по трансплантации и чьи профессиональные качества широко известны, перед такими же людьми, как и я, находящимися в ожидании, дарует ли им чье-либо великодушие в критический момент возможность выжить.
Я не мог принять решения. Но мне же даровали самое дорогое, что можно дать человеку, ничего не прося взамен.
После выздоровления у меня состоялся разговор с Наталией. Я говорил обо всем этом, о моем неоплатном долге, и это были не пустые слова, о создании фонда, который бы помогал тем, кто занимается трансплантологией. Но я слишком слабо разбирался в вопросе, и потому у меня были весьма серьезные опасения, что я могу оказаться в руках сомнительных помощников и утонуть безрезультатно в бесконечной цепи бюрократических проволочек.
Когда врачи проломили мое сопротивление, открылась ясная возможность через откровенный рассказ и публикацию книги поделиться с людьми моим опытом и, одновременно, направить доход от издания в качестве спонсорской помощи в какую-нибудь ассоциацию, занимающуюся проблемами трансплантации.
Таким образом, то, что изначально было категорическим отказом, превратилось в согласие о сотрудничестве. Думаю, что в жизни многих порой так происходит, когда полное неприятие в начале чуть позже переходит в исполненный энтузиазма утвердительный ответ. Или наоборот. Так оно и случилось. Я нарушил свое обещание не демонстрировать свою личною жизнь, прекратив бегство от воспоминаний о тяжелом этапе. И я сделал это из благих побуждений… Если прочтение этой книги сможет способствовать тому, чтобы какой-нибудь человек, пусть один единственный, получит спасительную помощь и останется среди нас, живых, то нарушение моих личных принципов и любые треволнения, вызванные необходимостью болезненных воспоминаний, будут вполне оправданы.
И поэтому я решил, что все, что причитается мне как автору книги, будет переведено в Фонд Исследований Biomedica Больницы «12 de Octubre», то есть в то место, где меня вернули к жизни.
