Здесь, женщины работают в тех же профессиях, что и мужчины
В ресторане, построенном на вершине холма, возвышающемся над городом, к нам подошла пара, говорящая на испанском языке.
— Мы испанцы, — сказала она.
— Вернее, дети испанцев, — поясняет кавалер, белокурый и галантный. Мать Клариты - из Сан-Себастьяна, вышла замуж здесь за русского. Родители юноши - из Бильбао. Они идут, взявшись за руки. У них фотоаппарат и они просят: " Позвольте с Вами сфотографироваться, пожалуйста...?" Парень только что возвратился из Испании.
— Вот уже три года как я езжу туда, проводить летний отпуск, — говорит он мне.
Он проехал сейчас Коста-дель-Соль, Север, Кастилию...
— Меня восхищает Испания! — восклицает он
— Я приезжаю, загруженный фотографиями, журналами, дисками для моих родителей. У нас их полный дом. Они такие трогательные...
И, тут же, вопрос:
— А моя родина нравится вам? Правда, Грузия - самая красивая в мире?
Кларита достает из своей сумки "Сборник цыганских романсов" Федерико. "Я его ношу всегда с собой". Она улыбается. "Ах, когда приду домой и расскажу, что я была с вами...! Не поверят!" Она не знает Испании. Она не получила загранпаспорт, чтобы можно было ездить.
— Почему у него есть, а у тебя нет? — спрашиваю я.
— Не знаю... Нужно делать запрос и ждать. Одним дают разрешение сразу. Другим через два, пять, восемь лет... Некоторым не дают никогда.
Монастырь Дзвари (что означает Крест), в 26 километрах от Тбилиси; он в руинах, на вершине горы, и это сокровище VI века. Внизу, у его подножья, Мцхета, бывшая столица Грузии.
Я вижу в строительных лесах женщин-каменщиков. Мне не удается их сфотографировать. Они замечают, смотрят на меня, злятся. Здесь, в Советском Союзе, есть женщины с мужскими профессиями. Они встречаются на каждом шагу: кладут кирпичи, подметают улицы, асфальтируют шоссе, вырубают камень...
Правительство постоянно дает жилье советским гражданам, и они отдают каждый месяц три или четыре процента своей заработной платы, чтобы оплачивать его. Когда кто-то из детей вступает в брак и уезжает, правительство, естественно, может заставить родителей поменять жилье. Потому что, оставшись одни, они не нуждаются в стольких квадратных метрах, и эта квартира должна быть занята другой семьей. Или, тогда, они должны делить ее с другими людьми. Лариса, которая работает в Министерстве Культуры и состоит в браке с архитектором, уезжает в командировку на Кубу на два года, и одна из ее забот, это точно, постараться сохранить свою маленькую квартиру в Москве.
— Я привязана к своим четырем стенам, — говорит она мне - жаль потерять их...
(До какой степени, я думаю, хорошо бы положить конец этой частной собственности?)
Когда я спросила об Алексее, с которым познакомилась в мой предыдущий приезд, мне отвечают, что сейчас он уже не работает переводчиком. "Сейчас он водит грузовики". Хотелось бы знать, почему. "Может, потому что... он слишком сильно связался с иностранными туристами. Слишком подружился с ними".
Есть моменты, когда меня бьет озноб от впечатления, этакой массы с числами на спинах, которые страна дает своим жителям во многих случаях. И самое смешное в том, что - я ошибаюсь? — русский народ абсолютно нестадный.
Главный проспект Тбилиси, широкий и прекрасный. Много книжных магазинов, неряшливых и грязных, но с великолепными книгами, довольно хорошо изданными и очень дешевыми. На заборах многочисленные афиши, анонсирующие балеты и концерты. (Два канала телевидения передают классическую музыку постоянно). На улице множество киосков мороженого, пива и какого-то другого темного напитка (видимо, квас – прим. пер.), за которыми люди стоят в очереди.
На берегу реки есть зона висячих домов, точно, как в Куэнке. Я иду из одной стороны в другую, смотрю на все распахнутыми глазами, вхожу в чудесные монастыри, в маленькие церкви, в Музеи... Я присутствую, - уже не помню, где, - при церемонии, которая наполняет меня любопытством: священник, похожий на Распутина (черная сутана, длинные, темные волосы, связанные веревкой сзади, блестящие и странные глаза) говорит что-то ребенку, который стоит перед ним и держит в руке свечу. Рядом с ним его отец. Мать, немного дальше, завороженная смотрит на них. Ребенка осеняют крестом, чем-то, не знаю, чем, мажут лоб, щеки, руки и ноги. Потом, отец берет его за руку, и оба, не оставляя своих свечей, ходят несколько раз вокруг маленького алтаря, в самом центре ризницы. Священник идет с ними, молясь. На меня производит впечатление взгляд этого ребенка, сияющий от эмоций, бесхитростный, восторженный. И огромная гордость отца, такого полного и такого грубого, но удовлетворенного. В конце заставляют их поцеловать крест и стирают с малыша масло. Священник дает ему ласковый шлепок и говорит ему слова, которых я не понимаю и которые заставляют его смеяться. Мать передает незаметно в руки "Распутину" бумажку, и они уходят. Что бы это могло быть? Крещение?
Говорят в этой республике на совершенно другом языке: грузинском. У него даже алфавит другой, с очень необычными знаками.
— В СССР существуют восемнадцать языков и семьдесят восемь диалектов - говорит мне Олег.
