Новое и интересное / Nuevo e interesante
08.01.2019
Рафаэль: «Однажды я исчезну без объявлений, без истерик»
Интервью газете «LA RAZÓN»
В конце прошлого года Рафаэль выпустил диск «Resinphónico» и подготовил новую концертную программу с таким же названием. Эта его новая работа вызвала огромный интерес не только у публики, но и у СМИ. Рафаэль дал массу интервью самым разным изданиям. Некоторые из них уже были опубликованы на нашем сайте, сегодня мы предлагаем вам ещё одно, которое вышло в свет 12 декабря прошлого года, и было представлено сразу двумя изданиями: «LA RAZÓN» и «MADRID digital 24 horas».
РАФАЭЛЬ: «ОДНАЖДЫ Я ИСЧЕЗНУ БЕЗ ОБЪЯВЛЕНИЙ,
БЕЗ ИСТЕРИК»
RAPHAEL: «UN DÍA DESAPARECERÉ SIN MÁS, SIN HISTERIAS»
12 декабря 2018, Мадрид
Имея за плечами 75 полных лет и продолжительную карьеру артиста, Рафаэль продолжает совершенствовать своё творчество, оставаясь по-прежнему певцом, который уже принадлежит к нашей народной культуре. Теперь он решился на использование электронной музыки в своём диске «REsinphónico», который он представит в Teatro Real.
- Относительно диска «REsinphonico», он не тот, чем он может казаться, здесь звучит не совсем обычный оркестр.
- Нет, мне хотелось какого-то дополнительного плюса к нему, но я не знал даже, как это объяснить себе. Симфонический диск я уже записал, а здесь это «RE», его составляют чудесные импульсы электронной музыки, которые мы решили внести. Я это делаю впервые. Звучание вышло великолепное, оно почти кинематографическое. У меня получился прекрасный диск.
- Вам было трудно решиться на такой шаг, не зная, что из этого выйдет?
- Но это же был я, кто его инициировал! То, что больше всего меня тяготит, это всегда делать одно и то же. Если я не могу внести чего-то нового, я не берусь за дело, прежде всего, потому, что мне от этого скучно. Но, если бы кто-то из моего окружения или вне его сказал мне, что не может участвовать в записи этого диска, я бы всё равно его записал. Потому что всё в моей жизни, особенно в профессиональной, я всегда делал так, как мне хотелось.
- Для этого нужно обладать силой воли, потому что мир бизнеса, имеющий отношение к производству дисков, всегда тянет одеяло на себя.
- Конечно, нужно обладать этим, но ещё нужно очень верить в себя, жить с абсолютной страстью к делу, которое ты делаешь. И, когда тебе говорят «нет», не доверять этому. Надо сказать себе: «Хорошо, я услышал это "нет", но я забуду о нём и не буду придавать этому значения». Нужно стараться, чтобы вышло по-твоему. Мой опыт «говорит», что, когда меня пытались заставить сделать что-то не моё, в результате получалась такая дрянь, что у них пропадало желание настаивать на своём (смеётся).
- Нужно иметь талант или харизму, чтобы столько лет публика любила тебя.
- Не знаю, что нужно иметь, потому что я тоже не такой уж сообразительный, хотя я часто ходил в театр, чтобы увидеть то, чего я не должен делать. Мой интерес заключался не в том, чтобы копировать что-то, а в том, чтобы узнать, на что я не хотел быть похожим.
- Что есть в Вас особенного?
- Не знаю. Возможно, какой-то шарм, или какая-то притягательность, что без сомнения существует. Что-то есть, не знаю, в чём это заключается. Не думаю, что это потому, что я пою более или менее хорошо. Должно быть нечто вкупе, что заставляет публику аплодировать стоя. Помню, однажды в Олимпии на концерте Жильбера Беко я не то, чтобы встал на ноги, а вскочил на кресло и начал аплодировать. И я понял, что, возможно, нечто подобное люди чувствуют на моём концерте. И правда, уже с довольно давнего времени я выхожу на сцену уверенно, медленно, для того, чтобы получать удовольствие вместе с публикой. Раньше я очень нервничал и где-то на пятой песне у меня пропадал голос. Сейчас я избавился от многих неприятностей.
- Что изменилось в Вас, чтобы так было?
- Этого я тоже не знаю. Жизнь, пересадка печени, мои 15 лет… (имеется в виду время, прошедшее с момента пересадки печени). Также влияет то место, которое я занимаю в мире музыки, рецензии, которые пишут на мои концерты… Всё это способствует тому, что ты успокаиваешься, и изменяется твоё поведение.
- При таких обстоятельствах Вы никогда не уйдёте со сцены и не уедете на какой-нибудь остров Карибского моря.
- На остров Карибского моря? Я? Для чего? Я уже жил на Карибах, там много комаров. Я себя считаю, прежде всего, европейцем. Я жил в Америке, и там очень хорошо, чтобы ездить туда время от времени. Кроме того, я прирождённый труженик. Я умею делать только то, что умею, и знаю, что когда-нибудь я должен буду сказать «пока», но я это сделаю без истерик, без объявлений. Исчезну и точка. И всё.
- Вам ещё хватит сил на порядок времени, но раньше Вы упомянули Беко. Похоже, что Вы представляете тип артиста, который с потерей Шарля Азнавура, например, исчезает. Вам не кажется, что Вы как последний из могикан?
- Нет, потому что достойная музыка – наша музыка, которую исполняет тот тип артистов, о котором ты говоришь. Это та песня, которая будет звучать долго, а другие – цветок одного дня. Ладно, иногда они живут три года… Но наше, то есть то, что поём мы – Беко, Азнавур, Синатра, Барбара Стрейзанд, Ширли Бэсси, Том Джонс, Петула Кларк... Оно вечное. Я могу назвать тебе 500 имён вплоть до Гарделя. Посмотри на него, он никогда не выходил из моды.
- Эту битву Вы выиграли в Испании?
- Это наша победа. Когда выходит какой-нибудь молодой, поющий в стиле Майкла Бубле, мы ему говорим: «Добро пожаловать в наш клуб». Азнавур сказал мне 5 лет назад, когда мы записывали в Париже «La bohème» для одного моего диска: «Я знаю тебя с того момента, когда ты только высунул нос. Мне было достаточно посмотреть на тебя одну секунду, и я уже знал, что ты вошёл в наш клуб». Так он сказал мне.
- Я читал одну рецензию на Ваши концерты, в которой Вас характеризуют как «рок-звезду».
- Ладно, это не оскорбление (смеётся). И кожаный пиджак я носил всегда. Я его надеваю не только для фото!
- Вы полагаете, что в академии «Operación Triunfo» можно научить кого-то быть артистом?
- Тебе могут помочь научиться лучше петь, например. Дышать… И, если ты учишься и относишься ко всему этому серьёзно, ты можешь многому научиться. Я, например, сейчас пою лучше, чем раньше, когда мой голос гремел, как гром, но был слишком писклявым. Мои нервы меня убивали, дыхание прерывалось тут же. Когда я становился более спокойным, я начал хорошо преодолевать это. Можно очень многому научиться. Это большая помощь, у меня даже спрашивают: «Артистом рождаются или им становятся?» Ещё у меня спрашивают: «Этот вечер может стать Вашим Великим вечером?» В зависимости от песни, название которой они хотят произнести, например: «Вы по-прежнему без ума от пения?» В общем, конечно, это вопросы, которые звучат громко.
- Ладно, я бы предпочёл не попадать в такие штампы.
- Но я не считаю это штампом. Думаю, что тебе просто хотят помочь прорекламировать что-то твоё и называют названия песен, потому что они очень известные. Но я далёк от мысли, что они хотят подыграть мне, просто это уже известные фразы. Меня часто спрашивают: «Я всё тот же?» (смеётся)
- Но ведь Вам не нужно рекламировать себя. Не так ли?
- Да, но смотри, я пользуюсь интернетом, я не сижу там целый день, но время от времени я туда забрасываю что-нибудь. Я пользуюсь тем, что это существует, к тому же бесплатно.
- Забрасываете в социальные сети, хотите сказать?
- Да, кое-что. По утрам я говорю всем доброе утро. Где бы я ни находился.
- Послушайте, совсем недавно Вам официально присвоили титул Приёмного Сына Мадрида.
- Мне было очень приятно, потому что, как ты знаешь, я уроженец Аналусии, но я считаю себя настоящим мадридцем. Представь себе, меня привезли сюда в пелёнках в возрасте 8 или 9 месяцев. В Линаресе (Хаэне) я побывал, когда мне было 14 лет. Я вырос в мадридском районе Cuatro Caminos.
- Надо же, значит, Вы не «приёмный» сын, а мадридец, имеющий полное право на это звание.
- Ладно… Я почувствовал себя очень счастливым, потому что вспомнили, что моя жизнь прошла в Мадриде, который я обожаю, и, кроме всего прочего, я настоящий мадридец. Меня здесь очень любят, и когда мне дали это звание, оно мне понравилось больше, чем какая-нибудь премия Grammy (смеётся). Чтобы ты знал, все премии надуманные (смеётся).
- А если Вашим именем называют улицу, у Вас есть к этому стремление?
- Я никогда ни о чём не прошу. Нет причины, потому что я – человек, который только трудится каждый день, и то, что касается названия улиц, мне напоминает посмертные почести.
- Хочу спросить у Вас о чём-то очень живом, о том, что является очень модным: что Вы думаете о реггетоне?
- Думаю, что должно быть место всему. Но мне это не очень идёт.
- Вы мне не говорите правду. Если Вы это будете петь, Вы сможете это одолеть?
- Абсолютно точно! Потому что это не очень трудно (смеётся). Послушай, однажды я спел рэп на спор и ещё спел вместе с Вильфридо Варгасом, который был невероятно популярен… Как этот парнишка Малума, но старше его. Звезда в Америке такая, что ты даже не представляешь. И мы вместе спели «Mama qué será lo que tiene el negro»…
- Ну, тексты сегодняшних песен посильнее…
- Сильнее, чем эта? Нет… (смеётся). ¿Qué será lo que tiene el negro? (смеётся). Хорошо, хотя я уже спел всё. Меня уже ничто не поставит в трудное положение.
- Относительно диска «REsinphonico», он не тот, чем он может казаться, здесь звучит не совсем обычный оркестр.
- Нет, мне хотелось какого-то дополнительного плюса к нему, но я не знал даже, как это объяснить себе. Симфонический диск я уже записал, а здесь это «RE», его составляют чудесные импульсы электронной музыки, которые мы решили внести. Я это делаю впервые. Звучание вышло великолепное, оно почти кинематографическое. У меня получился прекрасный диск.
- Вам было трудно решиться на такой шаг, не зная, что из этого выйдет?
- Но это же был я, кто его инициировал! То, что больше всего меня тяготит, это всегда делать одно и то же. Если я не могу внести чего-то нового, я не берусь за дело, прежде всего, потому, что мне от этого скучно. Но, если бы кто-то из моего окружения или вне его сказал мне, что не может участвовать в записи этого диска, я бы всё равно его записал. Потому что всё в моей жизни, особенно в профессиональной, я всегда делал так, как мне хотелось.
- Для этого нужно обладать силой воли, потому что мир бизнеса, имеющий отношение к производству дисков, всегда тянет одеяло на себя.
- Конечно, нужно обладать этим, но ещё нужно очень верить в себя, жить с абсолютной страстью к делу, которое ты делаешь. И, когда тебе говорят «нет», не доверять этому. Надо сказать себе: «Хорошо, я услышал это "нет", но я забуду о нём и не буду придавать этому значения». Нужно стараться, чтобы вышло по-твоему. Мой опыт «говорит», что, когда меня пытались заставить сделать что-то не моё, в результате получалась такая дрянь, что у них пропадало желание настаивать на своём (смеётся).
- Нужно иметь талант или харизму, чтобы столько лет публика любила тебя.
- Не знаю, что нужно иметь, потому что я тоже не такой уж сообразительный, хотя я часто ходил в театр, чтобы увидеть то, чего я не должен делать. Мой интерес заключался не в том, чтобы копировать что-то, а в том, чтобы узнать, на что я не хотел быть похожим.
- Что есть в Вас особенного?
- Не знаю. Возможно, какой-то шарм, или какая-то притягательность, что без сомнения существует. Что-то есть, не знаю, в чём это заключается. Не думаю, что это потому, что я пою более или менее хорошо. Должно быть нечто вкупе, что заставляет публику аплодировать стоя. Помню, однажды в Олимпии на концерте Жильбера Беко я не то, чтобы встал на ноги, а вскочил на кресло и начал аплодировать. И я понял, что, возможно, нечто подобное люди чувствуют на моём концерте. И правда, уже с довольно давнего времени я выхожу на сцену уверенно, медленно, для того, чтобы получать удовольствие вместе с публикой. Раньше я очень нервничал и где-то на пятой песне у меня пропадал голос. Сейчас я избавился от многих неприятностей.
- Что изменилось в Вас, чтобы так было?
- Этого я тоже не знаю. Жизнь, пересадка печени, мои 15 лет… (имеется в виду время, прошедшее с момента пересадки печени). Также влияет то место, которое я занимаю в мире музыки, рецензии, которые пишут на мои концерты… Всё это способствует тому, что ты успокаиваешься, и изменяется твоё поведение.
- При таких обстоятельствах Вы никогда не уйдёте со сцены и не уедете на какой-нибудь остров Карибского моря.
- На остров Карибского моря? Я? Для чего? Я уже жил на Карибах, там много комаров. Я себя считаю, прежде всего, европейцем. Я жил в Америке, и там очень хорошо, чтобы ездить туда время от времени. Кроме того, я прирождённый труженик. Я умею делать только то, что умею, и знаю, что когда-нибудь я должен буду сказать «пока», но я это сделаю без истерик, без объявлений. Исчезну и точка. И всё.
- Вам ещё хватит сил на порядок времени, но раньше Вы упомянули Беко. Похоже, что Вы представляете тип артиста, который с потерей Шарля Азнавура, например, исчезает. Вам не кажется, что Вы как последний из могикан?
- Нет, потому что достойная музыка – наша музыка, которую исполняет тот тип артистов, о котором ты говоришь. Это та песня, которая будет звучать долго, а другие – цветок одного дня. Ладно, иногда они живут три года… Но наше, то есть то, что поём мы – Беко, Азнавур, Синатра, Барбара Стрейзанд, Ширли Бэсси, Том Джонс, Петула Кларк... Оно вечное. Я могу назвать тебе 500 имён вплоть до Гарделя. Посмотри на него, он никогда не выходил из моды.
- Эту битву Вы выиграли в Испании?
- Это наша победа. Когда выходит какой-нибудь молодой, поющий в стиле Майкла Бубле, мы ему говорим: «Добро пожаловать в наш клуб». Азнавур сказал мне 5 лет назад, когда мы записывали в Париже «La bohème» для одного моего диска: «Я знаю тебя с того момента, когда ты только высунул нос. Мне было достаточно посмотреть на тебя одну секунду, и я уже знал, что ты вошёл в наш клуб». Так он сказал мне.
- Я читал одну рецензию на Ваши концерты, в которой Вас характеризуют как «рок-звезду».
- Ладно, это не оскорбление (смеётся). И кожаный пиджак я носил всегда. Я его надеваю не только для фото!
- Вы полагаете, что в академии «Operación Triunfo» можно научить кого-то быть артистом?
- Тебе могут помочь научиться лучше петь, например. Дышать… И, если ты учишься и относишься ко всему этому серьёзно, ты можешь многому научиться. Я, например, сейчас пою лучше, чем раньше, когда мой голос гремел, как гром, но был слишком писклявым. Мои нервы меня убивали, дыхание прерывалось тут же. Когда я становился более спокойным, я начал хорошо преодолевать это. Можно очень многому научиться. Это большая помощь, у меня даже спрашивают: «Артистом рождаются или им становятся?» Ещё у меня спрашивают: «Этот вечер может стать Вашим Великим вечером?» В зависимости от песни, название которой они хотят произнести, например: «Вы по-прежнему без ума от пения?» В общем, конечно, это вопросы, которые звучат громко.
- Ладно, я бы предпочёл не попадать в такие штампы.
- Но я не считаю это штампом. Думаю, что тебе просто хотят помочь прорекламировать что-то твоё и называют названия песен, потому что они очень известные. Но я далёк от мысли, что они хотят подыграть мне, просто это уже известные фразы. Меня часто спрашивают: «Я всё тот же?» (смеётся)
- Но ведь Вам не нужно рекламировать себя. Не так ли?
- Да, но смотри, я пользуюсь интернетом, я не сижу там целый день, но время от времени я туда забрасываю что-нибудь. Я пользуюсь тем, что это существует, к тому же бесплатно.
- Забрасываете в социальные сети, хотите сказать?
- Да, кое-что. По утрам я говорю всем доброе утро. Где бы я ни находился.
- Послушайте, совсем недавно Вам официально присвоили титул Приёмного Сына Мадрида.
- Мне было очень приятно, потому что, как ты знаешь, я уроженец Аналусии, но я считаю себя настоящим мадридцем. Представь себе, меня привезли сюда в пелёнках в возрасте 8 или 9 месяцев. В Линаресе (Хаэне) я побывал, когда мне было 14 лет. Я вырос в мадридском районе Cuatro Caminos.
- Надо же, значит, Вы не «приёмный» сын, а мадридец, имеющий полное право на это звание.
- Ладно… Я почувствовал себя очень счастливым, потому что вспомнили, что моя жизнь прошла в Мадриде, который я обожаю, и, кроме всего прочего, я настоящий мадридец. Меня здесь очень любят, и когда мне дали это звание, оно мне понравилось больше, чем какая-нибудь премия Grammy (смеётся). Чтобы ты знал, все премии надуманные (смеётся).
- А если Вашим именем называют улицу, у Вас есть к этому стремление?
- Я никогда ни о чём не прошу. Нет причины, потому что я – человек, который только трудится каждый день, и то, что касается названия улиц, мне напоминает посмертные почести.
- Хочу спросить у Вас о чём-то очень живом, о том, что является очень модным: что Вы думаете о реггетоне?
- Думаю, что должно быть место всему. Но мне это не очень идёт.
- Вы мне не говорите правду. Если Вы это будете петь, Вы сможете это одолеть?
- Абсолютно точно! Потому что это не очень трудно (смеётся). Послушай, однажды я спел рэп на спор и ещё спел вместе с Вильфридо Варгасом, который был невероятно популярен… Как этот парнишка Малума, но старше его. Звезда в Америке такая, что ты даже не представляешь. И мы вместе спели «Mama qué será lo que tiene el negro»…
- Ну, тексты сегодняшних песен посильнее…
- Сильнее, чем эта? Нет… (смеётся). ¿Qué será lo que tiene el negro? (смеётся). Хорошо, хотя я уже спел всё. Меня уже ничто не поставит в трудное положение.
Перевод Елены Абрамовой
Редколлегия сайта
Редколлегия сайта
