Новое и интересное / Nuevo e interesante
Рафаэль: «Я не стану петь для Трампа в Белом Доме»
Опубликовано в журнале «interviú»
Разговор обо всём: о творчестве, о жизни, немного о политике и… довольно много о России.
РАФАЭЛЬ: Я НЕ СТАНУ ПЕТЬ ДЛЯ ТРАМПА В БЕЛОМ ДОМЕ
15.05. 2017. Ванесса Лосано / фото: Пабло Васкес
В нём есть что-то от царя Мидас* в музыке: каждый раз, когда он выпускает новый альбом, он превращает его в Золотой диск. Мальчишка из Линареса, в свои 74 года и 55 сценических лет – живая легенда. В Испании он жил во все времена, «кроме периода правления Католических королей», но он всегда смотрит в будущее, потому что его звёздный час, как он уверяет, «ещё впереди». Дочь Дональда Трампа, Иванка, когда ей было всего 11 лет, заходила в его гримёрную, чтобы познакомиться с ним. Но он не стал бы выступать в Белом Доме, «потому что коленкор, присутствующий там, ему не интересен».
Ваш новый диск «Infinitos bailes» вышел в свет в ноябре и за продажу 20 000 его копий он уже стал золотым. Вам по-прежнему нравится успех?
Когда я был молодым, я вёл подсчёт золотых дисков, но это у меня уже в прошлом. Сейчас больше меня воодушевляет признание зрителей, потому с каждым разом всё становится более сложным.
Бунбури, Дани Мартин, Мануэль Карраско или Росален. Их имена среди 14 артистов, написавших песни для Вас. Каким образом Вы их выбрали?
Было совершенно очевидно, что это будут они, хотя, возможно, среди них мог затесаться кто-то ещё. Над этим поработал мой сын Мануэль, который с некоторых пор и по сегодняшний день занимается производством моих дисков, и который приносит мне уже готовую еду, чтобы я положил её в рот.
Какая песня этого диска является наиболее рафаэлевской?
«Loco por cantar».
И те, что написали для меня Ванесса Мартин и Мануэль Карраско, тоже очень подходящие для меня. Но, в любом случае, песни, которые не такие уж рафаэлевские, я их превращаю в свои благодаря искусству магии. Ты можешь подарить мне требник, который я в момент подгоню под себя.
Вы начали петь в хоре церкви Сан Антонио де Падуа в Мадриде при отцах–францисканцах. У вас никогда не было соблазна надеть на себя рясу священника?
Только один раз я облачился в одежду священника, когда снимался в фильме о них. Там и осталось всё это.
Вы верите в Бога?
Да, очень. Я из тех, кто считает, что, если бы его не было, его нужно было бы придумать.
Ваш талант спас Вашу семью от экономических трудностей. Вам пришлось рано повзрослеть?
Дома я всегда был тем, кто командовал и принимал решения. И я продолжаю быть таким же. Ещё ребёнком вместе с матерью я был тем, кто всё собирал и разбирал в доме, я был её платочком, чтобы вытирать слёзы, и опорой. Но я был очень счастлив.
16 июня Вы выступаете в Линаресе, в Вашем родном городе. Вы обязательно должны выступить там? Во время любого тура? Это стало Вашим талисманом?
Я возвращаю родине то, чего я не дал ей в молодости, потому что мои родители вывезли меня оттуда в возрасте 9 месяцев. Первый раз, когда я приехал в Линарес, мне было 14 лет, и я приехал туда, чтобы петь. Я почувствовал себя так хорошо, что решил ездить на родину каждый год, чтобы компенсировать те года, когда меня там не было.
С тех пор, как двумя концертами в прошлом месяце началось Ваше турне в Альмерии, табличка «Билеты проданы» появлялась несколько раз. У Вас никогда не было слабой продажи?
Какие-то мои концерты зрителям нравились меньше, и тогда наблюдалась определённая медлительность в приобретении билетов, но всё заканчивалось тем, что люди их приобретали, и результат всегда был один и тот же: полный зал, аншлаг, и люди аплодировали стоя.
Сколько лет Вашему самому молодому поклоннику?
Я всегда был очень привлекателен для детей – мальчиков и девочек семи или восьми лет. Где-то там и родился «El tamborilero».
Дочь Дональда Трампа, Иванка, она – Ваша поклонница?
Я знаком с Трампом, потому что он был моим импресарио, когда ему принадлежал Atlantic City, это было 24 года назад. Я дал там два концерта, меня сопровождал мой сын Хакобо. А девочке Иванке, которой в то время было 11 лет, захотелось познакомиться со мной, она была моей поклонницей, ей тогда нравилось всё испанское.
Вы видите себя поющим в Белом доме?
Нет, коленкор, присутствующий там в настоящее время, неинтересный (смеётся).
55 лет Вы выступаете на сцене. Вы не ощущаете, что Вы – Роллинг Стоунз?
(Смеётся). Немного, у нас есть кое-что общее, среди прочего возраст.
Как классическому артисту удаётся всегда следовать тому, что современно?
Возможно, это и есть правильная дорога. Я всегда говорю, что хорошо иметь историю, но нельзя жить за счёт дивидендов, заработанных ранее. И это при том, что у меня много песен, благодаря которым я мог бы жить, но думаю, что время от времени всё-таки нужно рисковать, чтобы люди говорили: да, его ещё это волнует.
Нужно быть немного Питер Пеном, чтобы иметь связь с такими разными поколениями в течение стольких лет.
Конечно, мне не нравится останавливаться, и по прошлому я не ностальгирую. Я не говорю о вчерашнем дне, если меня об этом не спрашивают, я всегда думаю о том, что буду делать завтра. Мой звёздный час всегда впереди.
Вы оставили свой костюм клоуна, в котором когда-то пели «Balada triste de trompeta», и который сейчас находится в музее в Линаресе. Пришлось ли Вам удалить из репертуара какие-то песни, чтобы снизить немного ритм?
Нет, я даже не снизил тональность, и этому здорово помогла пересадка печени. Мне поставили новый мотор, и, конечно же, я пользуюсь этим.
Ваше участие в "Евровидении" совпало со службой в армии. Это Вас освободило от чего-то неблагоприятного?
Наоборот, меня настигли неприятности. Когда настал момент ехать на "Евровидение", мне сказали: «Поезжай, спой и возвращайся». Но, в то время был хаос во всём, и тебе никто не подписывал разрешение на отъезд. Таким образом, когда я прилетел в Испанию после выступления на фестивале, кроме тысяч поклонников в аэропорту меня ждала военная полиция с вопросами, почему я уехал. Я думал, что это была скверная шутка, и ответил им: «Разве вы все не были в курсе, что я пел на "Евровидении"? Вы меня не видели по телевизору?» Я думал, что меня посадят в тюрьму, но всё обошлось.
Вы выехали из франкистской Испании в 1969 году, чтобы впервые выступить в СССР, Вы тогда сказали, что это было, словно открыть Железный Занавес. Это сделали Вы вместе с командой Реал Мадрид и Антонио, танцором.
Да, потому что в тот день, когда я впервые дебютировал во Дворце Спорта в Москве, футболисты Реал Мадрида играли на стадионе, который находился напротив. Это тоже был их первый визит в Россию. Тогда Испания не имела дипломатических отношений с Россией, и я ехал туда через Францию с остановкой в Париже, чтобы мне поменяли паспорт, один на другой, где стояла виза для России на сорок дней.
Это правда, что Ваш приезд в СССР увеличил число студентов в стране, пожелавших изучать испанский язык?
У меня есть диплом, написанный на русском, где сказано, что с тех пор, как они узнали меня, число русских, желающих изучать испанский язык, увеличилось на 60%. Уже 30 лет, как разные поколения русских, работающих в нашей стране - в гостиничном хозяйстве, преподавателями, экскурсоводами в музеях… - это всё из-за Рафаэля. Они выучили язык, слушая мои песни. И они очень прилежные, потому что я часто импровизирую что-то на сцене, когда забываюсь и, если это происходит там, всегда находится кто-то, кто скажет: «Рафаэль, сегодня Вы ошиблись».
Однажды у журналиста Тико Медина попросили автограф в качестве подписи друга Рафаэля, это было в столице России.
Да, есть очень забавные истории. Некоторые мои поклонники в России хотели купить у меня одежду, которую я носил. Разумеется, я не брал с них денег, но, поскольку я дарил им все свои пиджачки, которые носил, я всегда должен был иметь что-то дополнительное, потому что знал, что буду возвращаться без той одежды, которую там носил.
Вы знакомы с Путиным?
Нет, но полагаю, что он знает, кто я такой, потому что всегда, когда я выступаю в России, я пою рядом с тем местом, где он работает, в Кремлёвском театре. Последний русский руководитель, кто присутствовал на одном из моих концертов, был Брежнев.
Какое самое странное место, в котором Вам пришлось выступать?
В начале моей карьеры, мне было лет 15 или 16, я выступал в каком то месте, которое существовало тогда. Это был не бордель, но там были девушки легкого поведения, и я помню, что они заставляли своих клиентов аплодировать. Они говорили им: «Хлопай, иначе ничего не будешь иметь со мной».
Хулио Иглесиас иронизирует, говоря, что у него было 3000 женщин. Вы были не настолько расточительны?
(Смеётся). Дело в том, что на самом деле… Хулио Иглесиасу нужно сказать: «Поздравляю».
Вы по-прежнему думаете, что в сексе, если это чувство, всему есть место, всё можно?
Да, и всё может быть симпатичным. Дело в том, что люди всё воспринимают, как драму, а секс должен приносить удовольствие.
Какую ошибку Вы больше не повторили бы?
Есть некоторые вещи, но я нашёл способ, чтобы их исправлять. В начале своей карьеры, я много ездил в Париж, чтобы смотреть выступления великих французских певцов. Я – большой поклонник Пиаф, Беко, и всех им подобных. Я всегда ходил в театр, чтобы обращать внимание на то, что они делают плохо, чтобы самому не делать этого. Представляешь, какой я хитрый.
Когда-нибудь пресса публиковала весть о Вашей смерти?
Первый раз, когда я умер, это было в Португалии и очень давно. Я летел на частном самолете из Мексики в Фаро, чтобы дать концерт. На следующий день я должен был вернуться, но, поскольку месяцев шесть или семь я не был дома, я попросил шофёра отвезти меня домой к маме. Когда я вошёл в дом, она находилась на кухне и смотрела новости, и в тот самый момент там сказали, что накануне я умер от инфаркта. Я стоял за мамой, но она не слышала, как я вошёл. Вспоминаю её лицо, когда она повернулась и увидела меня. Я сказал ей: «Никогда не верь тому, что говорят по телевидению». Если бы я тогда улетел в Мексику, то у кого был бы инфаркт, так это у неё.
Вы боялись за свою жизнь?
Черный период в моей жизни был тогда, когда я заболел. Конечно, я не знал, откуда это у меня было, и не хотел знать. Я предпочитал жить в неведении, надеясь, что проблема как-то разрешится сама, потому что бывает такое, со временем что-то налаживается. Так было до момента, когда я сдался и спросил себя: «Что со мной происходит?»
Вы мнительный?
Нет, но тогда я думал обо всех, кто меня окружал. Сегодня я не только говорю об этом без труда, но ещё и стараюсь упоминать это во всех интервью. Когда мне пересадили печень, врачи попросили меня чаще появляться на телевидении. Они мне сказали: «Показывай себя людям, тебе даже петь не нужно, только показывай себя и увидишь, что ты делаешь хорошо».
Вы по-прежнему засыпаете с трудом?
Иногда у меня бывают моменты, когда я засыпаю мгновенно и другие, когда я, если что-то готовлю, я не перестаю об этом думать… Но в основном я отдыхаю хорошо.
Чего Вы боитесь?
Раньше я боялся смерти, а сейчас уже нет.
Чего Вы добьётесь, если исчезнет Ваша знаменитая улыбка?
Я что, всегда улыбаюсь? Нет, слушай, когда я сержусь, то не улыбаюсь.
Что Вас сердит?
Если кто-то делает гадости, даже если это касается не меня, у меня портится настроение.
https://twitter.com/Alberto_Gayo/status/864022867226357760
Вы жили во франкистской Испании. Повторяются ли ошибки прошлого?
Полагаю, что да, некоторые. Но их меньше, потому что жизнь учит. Я жил во все времена в Испании, кроме того периода, когда правили Католические короли. И некоторые продолжают всё ту же песню. Есть немало людей, которые не отступили ни на шаг, они упрямы.
Вы осознаёте, что вы – икона для гей-публики?
Да, и я рад этому. Они меня очень любят, и я им за это благодарен. Мне кажется старомодным делать различие по сексуальному выбору людей. Это, к счастью, уже преодолевается.
Вы считаете себя неоднозначным?
Я? Неоднозначный? Нет. Дело в том, что была одна Испания, в которой быть артистом означало быть манерным или, в случае женщин, наоборот, быть легкого поведения или живущими за чей-то счёт. Всё время чего-то в тебе искали. Было такое время. Чтобы быть мужиком, ты должен был быть строителем, механиком или адвокатом. К счастью, уже нет стольких ярлыков, и нет этого оккультизма.
Для мальчика из Линареса начать карьеру в 2017 году было бы легче или сложнее?
Так же трудно. Мало, кто об этом знает, но мой способ петь, разгуливая по сцене, происходит от того, что я слышал себя так плохо с теми отвратительными микрофонами, которые искажали твой голос, что я бегал по сцене и пробовал разные варианты – делал два шага назад или в сторону. И когда я понимал, что меня было слышно, я повторял то же самое. Я за борьбу прошлых лет, которая имела больше достоинств, и за технические возможности сегодняшнего дня.
Вы осмелились выступить на Евровидении, снимались в кино и сыграли в мюзикле. Вы даже выступили на фестивале Инди «Сонорама» в 2014 году. У Вас есть ещё какие-то задумки?
Мне нужно переделать очень многое, кое-что из того, что не было сделано хорошо, или что-то я сделал второпях. И есть вещи, которые я хочу повторить, такие, как тур «Sinphónico», например.
И спеть фадо.
Мне бы этого очень хотелось. Также меня очень захватывает танго. Несколько лет назад Хуан Эстебан Коачи, аргентинский пианист, который работал со мной до недавнего времени, спросил меня: «Почему ты не поёшь танго?» Я ему ответил, что это очень трудно. А он мне сказал: «Но ведь ты уже пел это», и показал мне видео, где я пел танго в Буэнос Айресе, когда мне было 16 лет, я даже этого уже не помнил. И на основе этого мы записали единственный диск с песнями танго, который у меня есть: «Te llevo en el corazón». Для меня он – самый лучший. А теперь я буду петь танго, которое написал Каламаро.
У Вас есть какая-нибудь грань неизвестная остальным?
Живопись, но о том, что я рисую, знают только мои друзья, потому что вместо того, чтобы дарить галстуки на именины, я им дарю картины, и этим самым я им докучаю.
Кому-нибудь Вы подарили первую?
Маме. Это была картина с морем серого цвета и гребень. Очень плохая. Но со временем у меня стало получаться намного лучше, и я позволил себе роскошь повесить кое-что у себя дома, там, где не бывает гостей.
Вам бы хотелось, чтобы кто-нибудь из Ваших внуков последовал Вашим шагам артиста?
Какие внуки? Это дети моих детей (смеётся).
Они Вас не зовут дедушкой.
Нет, но я им этого не запрещал. Дело в том, что они меня зовут так, как называют меня другие. Однажды Давид Бисбаль назвал меня Raphaelico. И теперь двое из них зовут меня так.
Вы говорите о политике со своим свёкром Хосе Боно?
Мало, это правда. Возможно, раньше мы говорили о ней больше, когда он работал.
Что Вас приводит в ужас?
Голод, его последствия, бегство людей из своих стран, невероятное отсутствие контроля. Хотя я думаю, что всё можно уладить, кроме смерти, и это при том, что мне удалось её отсрочить.
Выберете какую-нибудь обложку журнала "Интервью".
С Пепой Флорес. И также многие из её репортажей, потому что кроме ее обложек, в «interviú» всегда были интересные публикации.
* Царь Мидас (VII в. до н. э.) – персонаж греческой мифологии, прославившийся своим богатством.
https://twitter.com/Alberto_Gayo
Перевод Елены Абрамовой
Редколлегия сайта
