Новое и интересное / Nuevo e interesante

«Люди мне говорят, что я, несмотря на свой возраст, гораздо моложе, чем это можно предположить». Похоже, что Рафаэль (Линарес, 1943) живет в непреходящей молодости, с привычно переполненными залами - в Мадриде он даст 20 (!) концертов почти подряд – и с постоянными требованиями публики и молодых артистов вновь и вновь выходить на сцену, все это слилось в единое бурное действо на прошедшем фестивале Сонорама. ««Инди» означает «независимый» («independiente» ), правда? Так это именно то, каким я был всю свою жизнь», - в ответ утверждает артист как бы в шутку, но также и с серьезным оттенком. 

Рафаэль находится в отличной форме, живой, остроумный, разумеется, в высшей степени обходительный с интервьюером (у которого просит в обязательном порядке избавить его от обращения «Вы» и без колебаний общаться с ним на «ты»). Поговорить открыто о его не-(уходе) со сцены, об успехе, о политике, о течении времени и, почему бы и нет, о трех неделях концертов, которые он предполагает дать в Мадриде, начиная со среды 26 (ноября – прим. перев.). У себя «дома, где он научился ходить», - как сказал сам артист. 

Вопрос: Как Вы себя чувствуете?
Ответ: Превосходно, к счастью. Тур в самом разгаре, и я счастлив этим. 

В.: И действительно, бесконечные концерты в театрах, записи, даже и фестивали… 
О.: Моя основная проблема в том, что мне нравится моя работа (смеется), и я уверен, что в жизни нет ничего лучше, чем любить то дело, которому ты посвятил себя, правда? Если говорить точно, я начал петь в четыре года, петь профессионально – в шестнадцать, с тех самых пор так и продолжается. 

В.: У Вас никогда не возникало желания отдохнуть?
О.: Много раз я останавливался, чтобы подумать о том, что надо было бы отойти от дел на какое-то время, но месяца через два я спрашивал себя, какого черта я остановился, и возвращался к обычному ходу вещей. К счастью, у меня есть семья, которая меня поддерживает и которая верит в меня, и это – самое главное в моей жизни. 

В.: Действительно, Вам часто задают вопрос об уходе со сцены, но Вы, как правило, отвечаете, что об этом не может быть и речи. 
О.: Я никогда не объявлю перед публикой о том, что ухожу. А вот что я действительно сделаю, так это однажды возьму и скажу «ну, вот и довольно». Это будет, когда я пойму, что уже не смогу отдавать себя полностью. Никто никогда не увидит меня в смешном положении. И в то утро я отправлюсь на пляж или еще куда-либо, но это будет после великолепной концертной ночи. Так что не будет никакого прощального тура. Его просто не может быть! Вдобавок, весь этот день я проведу в слезах; тот, кто рожден быть артистом, артистом и умирает. Я уйду без предупреждения, и в один прекрасный день кто-нибудь спросит: «А где же Рафаэль?». Вспомни концерт после моей трансплантации (в 2003 г.) в Майами, который объявили как «прощальный». Пустяковый случай, который произошел у меня с импрессарио. 

В.: Трансплантация изменила Ваше восприятие жизни?
О.: Да, и это было неизбежно. Сейчас я стал более спокойным, по большому счету. Особенно на сцене. Раньше я задыхался от волнения на сцене, теперь этого нет. Я должен заботиться о себе, и я знаю: это не только ради себя, но и ради всех тех проектов, в которых я обязан участвовать, и для людей, перед которыми я не имею права провалиться. Дело в том, что надо любить свою профессию и чувствовать уважение к публике, кроме того, в моем случае это чувство взаимно. Я знаю, что, когда я выхожу на сцену, чтобы выступать, это нравится тысячам людей, которых я вижу. Это то, чем надо наслаждаться, зная, когда надо «нажать на газ», а когда следует на шаг отступить. 

В.: Как выглядит день Рафаэля, когда у него нет концерта?
О.: Стараюсь отвлечься и успокоиться с семьей, которая, к тому же, очень многочисленна. В особенности, стараюсь отдохнуть от сцены и подготовиться к новой работе. 

В.: Ваше участие в Сонораме, фестивале в духе «инди», произвело фурор и шумно обсуждалось. Как Вы к этому отнеслись?
О.: Как к чему-то совершенно естественному. «Инди» означает быть независимым, правда? Так вот именно таким я и был всю свою жизнь. Я отказывался от работы, которая могла принести больше денег, но не нравилась мне, и всегда пытался идти своим собственным путем. К счастью, я обладаю очень сильной интуицией, которая позволяет знать, что мне подходит, а что нет. Я никогда не позволял собой управлять, и не пел, не брался за какую-то работу лишь только потому, что это было в моде. Никогда я не плыл по течению. Я сам себе командир в моей жизни и моей карьере. 

В.: Когда-нибудь Вы чувствовали себя приближенным к власти или к сегодняшнему Правительству?
О.: Никогда. Разумеется, у меня есть свои политические взгляды и своя позиция, но это только мое. Я никогда не претендовал на то, чтобы влиять на других людей, ну хотя бы потому, что я, может быть, и ошибаюсь. 

В.: А наоборот? Никогда не замечали, что кто-то из политиков старался приблизиться к Вашей персоне, чтобы получить от этого выгоду?
О.: Тоже нет. По крайней мере, я не позволял собой манипулировать, даже если это могло бы принести мне пользу. Есть люди, которые приходят с желанием направить тебя на путь из лучших побуждений, но НЕТ. Если меня оставить на площадке, где 27 закрытых выходов и только один открытый, я точно его найду. 

«ДЛЯ МЕНЯ ПРИДЕТ ДЕНЬ, И Я СКАЖУ «НУ, ВОТ И ДОВОЛЬНО». ЭТО БУДЕТ, КОГДА Я ПОЙМУ, ЧТО УЖЕ НЕ СМОГУ ОТДАВАТЬ СЕБЯ ПОЛНОСТЬЮ. НИКТО НИКОГДА НЕ УВИДИТ МЕНЯ В СМЕШНОМ ПОЛОЖЕНИИ»

В.: Вы сказали, что Вами пытались управлять для Вашей же пользы. Такие люди встречались чаще, чем те, у которых были дурные намерения?
О.: Всегда только с хорошими намерениями. Люди в большинстве своем добрые. 

В.: В подобные моменты, как правило, не очень прислушиваешься к таким оптимистичным фразам…
О.: Я на самом деле верю, что это так. Всегда найдется четыре или пять паршивых овец, но, в основном, мы, люди – неплохие. 

В.: Когда пришел момент выбирать между «инди» и «не-инди», вот что стало ясно: Вы сумели объединиться с молодежной публикой. Это какой-то трюк?
О.: Меня удивляет то, что это осознали только сейчас, когда прошла вся моя жизнь. У меня всегда был контакт с публикой моего возраста и лет на десять моложе. Я вспоминаю об одном концерте, который мне предстояло дать в Teatro Monumental в Мадриде в 80-е годы. И вдруг нас зовет билетерша, потому что перед ней выстроился «хвост» из 500 человек с гребнями и зелеными волосами. А она подумала, что либо реклама спектакля была неудачной, либо они пришли на другой концерт, но нет: они пришли ко мне.

В.: Очень трудно встретить кого-либо, кто, поработав с Вами, не нашел бы самых добрых слов о Вашем отношении к людям и Вашей манере работать. Вы гордитесь этим?
О.: Конечно. Я осознаю, что я – именно тот, кто должен работать больше всех и подавать пример. Я никогда не старался к кому-то придираться, а только делал свое дело. 

В.: В последнее время Вы заняты в проекте перезаписи песен из Вашего старого каталога. Это вызывает у Вас ностальгию?
О.: Я должен был это сделать. Прежде всего, я выбрал песни, которые, как я предполагал, были недостаточно известны и заслуживали, чтобы о них вспомнили. Затем я вернулся к классическим песням, «драгоценностям короны» («De amor y desamor» 2014, новейший диск), в современной обработке и спетые лучше, так как, к счастью, голос еще есть, и сейчас эти песни я могу исполнить лучше. Молодежная публика это заслужила. И им вовсе не надо выпрашивать старые пластинки у своей бабушки! Кроме того, я сейчас готовлю новые песни с молодыми авторами. 

В.: Количество изданий Ваших песен не поддается счету. У Вас есть все они, или это невозможно?
О.: Кажется, у меня есть все, но это благодаря моему сыну Хакобо, который этим занялся вплотную. Если бы не он, у меня не было бы ни одной (смеется).

В.: На этих выходных Вы выступали в Мурсии, а затем начинается долгая серия Ваших концертов на Гран Виа в Мадриде. Испытываете какие-то особые чувства по поводу выступлений в столице?
О.: Мой дом – это именно Мадрид. Я всегда остаюсь по сути своей андалусцем, но в Мадрид приехал, еще почти не умея ходить, поэтому всегда представляю его чуточку иначе. Но, конечно, он такой чудесный. Вижу, как другие певцы настолько волнуются перед концертом, что непонятно, как это можно выдержать!

 Перевод Наталии Голубевой