X. Великая ночь.
Концерт в театре Оперетты. Зрители стоя аплодируют новому идолу, идолу, у которого дрожат ноги. Его окружает магический мир успеха.
Наступил решающий год в жизни Рафаэля: 1965. Год, когда сбываются все его мечты, когда действительность превосходит все ожидания, переходит все границы, когда, просыпаясь, он не может поверить, что то, что его окружает, происходит на самом деле. Этот год, когда спокойствию, миру - назовем это так - приходит конец. С этих пор он будет добиваться все новых и новых успехов, все более и более сильных аплодисментов, все более и более громких криков. Он будет в спешке садиться в самолеты, знакомиться с новыми городами, завоевывать трофеи, - у него будет легион поклонников, которые будут выслеживать и преследовать его….
Это кошмар открытых ртов, кричащих его имя и поднятых рук, размахивающих его фотографиями. Это кульминация эпопеи. Это значит навсегда оставить позади бесконечные дороги, холодные гостиницы, неуверенность, и, почему не сказать этого? - Лишения.
Но решающим для Рафаэля стало 5 ноября 1965 года. Это была его "великая ночь". Это был первый раз, когда в театре высшей категории перед публикой высшей категории с огромной ответственностью ему предстояло добиться всего. Ему предстояло сдержать клятву. Ему предстояло все поставить на карту. Ему предстояло взять верхнее "до". Ему предстояло возникнуть из морской пены, подобно Нептуну… Или погрузиться на дно, подобно Пикару…, простите мне этот символизм… Но до 5 ноября должно было пройти еще целых 11 месяцев, а за эти месяцы произошло столько событий… Давайте вернемся немного назад….
* * *
1965 начался так же, как 1964. Десять дней он выступал в Барселоне в "Клубе-1400", оттуда отправился в Сантандер, затем в Сарагоссу, где пел в "Канселе", потом в Уэску, Кадис…. Наконец "Флорида-Парк". Здесь мы должны задержаться…
Рафаэль уже выступал во "Флориде-Парке" в прошлом году. Он добился "своего" успеха. Говоря "своего", я хочу сказать, что это был огромный успех: не было особого восторга, да и публики, способной оценить возможности исполнения молодого певца, было не слишком много. Ему платили 6000 песет ежедневно. В этом была попытка поднять цену, но владелец зала отказался и предложил вместо восьми дней пятнадцать, но распределенных следующим образом: восемь в июне и восемь в сентябре. Хорошо. Пришла пора первого выступления, и Рафаэль, уже пользовавшийся к тому времени определенной известностью и с большой "клиентурой", добился большого успеха. Было решено, что он вернется в сентябре, и Рафаэль продолжил свое знакомство с географией Испании: Пальма, Суета, Хихон, Марбелья… Но приближался сентябрь, а администрация "Флорида-Парка" ничего не говорила… Вернее, она говорила, что они посмотрят, что немного попозже…, что в ближайшее время… Одним словом, все признаки окончательного отказа.
Наконец, Гордильо отправился к сеньору Догану и сказал, что они не могут больше ждать, потому что владелец "Павильона" дон Риккардо Гарсия хочет подписать с Рафаэлем контракт на сентябрь. Доган прояснил обстановку: "Хорошо, договорились: пусть он выступает в "Павильоне". Но самое ужасное заключалось в том, что Рафаэль не мог выступать в "Павильоне" из-за одного случая, происшедшего в прошлом году.
Как приятно, когда проходит время и воды успокаиваются, думать о недавнем прошлом, о том, как все может измениться. Как странно думать, что то, о чем я рассказываю, произошло будто бы вчера, что владельцы "Павильона" и "Флориды" - все те же, что в парке Ретиро растут те же деревья, что столики обслуживают те же официанты, что на скамейках лишь немного облезла краска…. Как приятно вернуться назад! Как важно думать иногда о прошлом! Какое это редкое и в то же время удивительное, интересное, хорошее чувство… Потому что это чувство должны испытывать те, кто начинает или те, кто еще не победил…, потому что все они могут пережить то, что пережил Рафаэль. Потому что на избранника, как говорит героиня фильма "Благотворительность", указывает перст судьбы, и уже не нужны ни рекомендации, ни влиятельные связи, ни материальная поддержка… И я говорю, что все люди могут мечтать, и некоторые добьются воплощения мечты в реальности, потому что 4 сентября 1965 года, неполных 4 года тому назад, Рафаэль, великий Рафаэль, супер - Рафаэль сегодняшнего дня, не мог петь ни во "Флориде", ни в "Павильоне". Во "Флориде", может быть, из-за отсутствия интереса, а в "Пальоне"...
В "Павильоне" произошло следующее. Как я уже говорил, в прошлом году дон Рикарджо Гарсия заключил контракт с Рафаэлем. В одном из пунктов контракта было специально оговорено, что на всех афишах Рафаэль будет фигурировать как единственная звезда программы и, кроме того, будет закрывать все "шоу". Но этот пункт не был выполнен, и Рафаэлю пришлось потратить 4000 песет на уличные афиши. Кроме того, погода испортилась, пошли дожди, и "Павильон" закрылся. Но спор из-за четырех тысяч песет, не столько из-за денег, сколько из-за гонорара, продолжался довольно долго, и дон Риккардо заявил: "Этот артист никогда не будет выступать в моем театре". Как любопытно вернуться назад… Со временем все меняется…, ветер уносит слова, брошенные под горячую руку. Сегодня Рафаэль - большой друг дона Риккардо и его жены Пакиты… Всего полтора года назад Антонио, метрдотель "Павильона", близкий друг Рафаэля, в честь одного из его концертов в Талавера де ла Рейна устроил праздничный ужин, на котором присутствовало множество друзей и все служащие "Павильона"… Всего несколько дней назад Рафаэль аплодировал Нурии Фелью, а Пакита, которая всегда интересовалась делами и у которой больше автографов, чем у "чемпионки" Чили, сидела с ним рядом…
Гордильо поговорил с Мэри Кармен, секретаршей Бермудеса, так как сам он находился в отъезде. "Это очень трудно, - сказала Мэри Кармен, - ты ведь знаешь, что дон Риккардо не хочет, чтобы Рафаэль выступал в его театре…." Но Мэри Кармен, поклонница №1 Рафаэля, позвонила в "Павильон", поговорила с Пакитой, и они прекрасно поняли друг друга. "Хорошо, я дам ему десятое, одиннадцатое и двенадцатое сентября, великолепные дни, потому что люди уже вернулись с летнего отдыха". Таким путем Рафаэль стал выступать в "Павильоне".
Все вышло замечательно, Рафаэлю приходилось повторять все песни. После него должна была выступать "Ла Чунга", но Пакита предложила ему продолжить выступления. Тут снова возникла проблема: кто будет закрывать программу? "Ла Чунга" сказала, что она, Рафаэль - что он. К согласию они не пришли. Пакита предложила средний вариант: "Мы можем сделать две программы. Первую закрывает Рафаэль. Потом публика танцует. А вторую программу закрывает "Ла Чунга" . Последовал решительный отказ обеих сторон.
"Ну, хорошо, - предложила Пакита, - одну неделю программу закрывает Рафаэль, а другую - "Ла Чунга". Нет, нет, настаивать было бесполезно. Что он всегда будет закрывать программу, Рафаэль решил бесповоротно. Так бесповоротно, что не раз это стоило ему нервов или потери не очень важного контракта. (Однажды, предположим, вчера, ему позвонили по телефону домой: "Рафаэль, ты должен выступать на телевидении в Баден-Бадене… В этой же программе выступает Зизи Жанмаре…, и она и ее импресарио оба просят, что бы она закрывала программу…" Рафаэль был лаконичен: "Я придерживаюсь того, что сочтет нужным подписать Бермудес". А Бермудес, естественно, поставил условие: "Рафаэль будет единственной звездой, закрывающей программу". И так было в Баден-Бадене…, пусть даже у Зизи Жанмаре и дрожали ноги…, какими бы красивыми они у нее не были).
Тем временем дела в кино шли своим чередом, Леонардо Мартин исчез, как будто его земля поглотила, и не подавал никаких признаков жизни. Последний раз его видели в прошлом году во "Флориде", где произошло нечто почти трагикомическое. Когда Леонардо пришел к Рафаэлю в "Сан-Фернандо" в Севилье, Рафаэль обещал ему, что когда будет дебютировать в Мадриде, он с большим удовольствием пригласит его. И пришел этот вечер. И Леонардо Мартин заявился в компании семи или восьми человек, среди которых был Хилиан Матеас, который только что подписал договор с "Эпока фильмы". Рафаэль спел, очень понравился, ему много хлопали, пришли в артистическую поздравить его, поговорили…, и Рафаэль заплатил 8500 пест за ужин. Его заработок за полтора дня!
Как я уже говорил, дела в кино шли успешно. Сначала Форк, а затем проба, которую снял Луис Лусиа во время съемок "Сампо и я". В то время было основано издательство пластинок "Темпо", которое заключило контракт с Анной Белен. По этой причине Леонардо пошел однажды на запись и встретился с Пако Гордильо, который был художественным руководителем "Темпо". Они снова поговорили о кино и назначили день новой встречи. В этот день на столе уже лежал контракт. В контракте говорилось, что за свой первый фильм Рафаэль получит 350 000 песет, за второй 500 000 песет и предполагались съемки третьего фильма. (Тем временем появился Перохо со своим фильмом "Две сумасшедшие, сумасшедшие девчонки").
Контракт устраивал Рафаэля, и он был подписан на улице Принсеса в присутствии множества фотографов и Антонио, который тоже подписывал контракт… И который до сих пор так и не снялся в кино.
Тем временем журналисты, присутствовавшие на коктейле в "Эпока", написали, что Рафаэль собирается дать сольный концерт в Театре Оперетты. И настаивали, настаивали на этом… Подстегнутые этим сообщением, Рафаэль и Пако отправились в "Оперетту" и столкнулись с большими трудностями, потому что в те дни там с огромным успехом выступал Антонио, и у него были такие массивные декорации, что их невозможно было убрать на те вечера, в которые он не выступал. Удрученные этим "почти" отказом, они решили испытать счастья в "Маркине". Комедийная труппа, которая там выступала, отдыхала по понедельникам. Все убеждали Рафаэля, что "Маркина" лучше, она меньше, уютнее, ее легче заполнить… Но Рафаэль настаивал: "Я хочу "Оперетту", хочу только занавес и освещение и несколько микрофонов". Концерт надо дать, хотя еще и не было театра для этого.
Снова сделали попытку поговорить с владельцем "Оперетты", и Совет Авторов отреагировал чудесно. Он предложил условия, приняв которые, Рафаэль ничего не выигрывал, но и ничего не терял. С другой стороны, театр принадлежал Министерству Информации и Туризма, и при расклейки афиш не надо было платить налог Муниципалитету, что также сберегало им значительную сумму денег. Теперь оставалось только составить программу, тщательно подобрать репертуар, найти оркестр, повесить занавес, подготовить микрофоны и - смелее, вперед! Кроме того ему предстояло многое: первое - выдержать одному 25-30 песен, второе добиться, чтобы концерт не был монотонным, третье - с помощью тех небольших средств, которыми они располагали, добиться как можно больше рекламы, опасаться возможных нападок и плохих отзывов, которые могли бы погубить его только что начавшуюся карьеру. И пятое, самое главное - заполнить театр публикой, повесить табличку: "нет билетов".
И то, что казалось самым трудным, оказалось самым легким. Время до шести часов прошло в ожидании. Они тревожились и волновались до тех пор, пока дрожащая рука не повесила, наконец, такую чудесную, такую долгожданную табличку : "На концерт Рафаэля все билеты проданы…"
* * *
Сначала Рафаэль подумал о репертуаре. Он разделил песни на три части: песни сильные, лирические, веселые. Он хотел сделать один антракт, но врач советовал ему два, с тем, чтобы он смог побольше отдохнуть. Потом он подумал, как одеться, и решил в первом отделении в темно-зеленом костюме, а во вторых двух - в черном, а в финале - снять пиджак, затем он хотел повесить одну афишу в фойе. Попросили разрешения у Антонио, но он или кто-то от его имени, запретил. (Как хорошо вспоминать… Сегодня Рафаэль и Антонио - близкие друзья, они пишут друг другу письма из самых разных частей света. Сегодня Антонио и Рафаэль вместе ужинают, вместе строят планы на будущее. Сегодня Рафаэль делает большое исключение, посвящая свою программу в "Павильоне" Антонио. Сегодня они вместе смеются, вместе развлекаются… и безмерно уважают друг друга. А вчера, именно вчера, ведь это было совсем недавно, Антонио сказал "нет", когда речь шла всего лишь о какой-то афише!).
Пришел день 5 ноября. Лил сильный дождь. Дождь всегда сопутствует саамам большим успехам Рафаэля. Как в этот день. Как в дни его последних концертов во Дворце Музыки в Мадриде, как в день его дебюта в "Эль Патио" в Мексике, как в день премьеры "Cuando tu no estas".
... Шел дождь. Утром ровно в одиннадцать открылись кассы. Очередь за билетами на концерты Антонио доходила до площади Кортесов, очередь на концерт Рафаэля состояла всего лишь из 4-5 человек.
Дождь усилился. Пако Гордильо поставил свою машину напротив. С ним был младший брат Рафаэля. Они смотрели на обе очереди. Разница была огромной. Но очередь Рафаэля все время пополнялась - два человека, три, пять, семь…. Черные зонтики сверкали, как лакированные.
Каждые пять минут Хосе Мануэль, брат Рафаэля, бежал в автомат и звонил ему: "Пока все нормально, уже прошло около 50 человек". "Уже половина первого", - с отчаянием подумал Рафаэль и всего 50 человек. Это ужасно - петь перед полупустым залом. Или залом, полным на три четверти…" Рафаэль хотел, чтобы театр был 
полон. Рафаэль хотел играть своей жизнью, своей отвагой перед всеми. Рафаэль хотел, он должен был заставить публику подняться в едином порыве, словно повинуясь приказу свыше. Он хотел, чтобы во всем зале зажегся свет, он хотел умереть в кульминационный момент успеха. В те моменты Рафаэлю не было важно, умрет ли он этой ночью. Ему было важно, чтобы Театр Оперетты был полон.
И театр был полон. До отказа. Как в дни больших выступлений. Прибывали все новые и новые машины. И так его профессия дала ему возможность проверить как он выдержит, выдержит ли до конца это испытание, как он добьется триуфа. Это было нечто, вроде корриды с шестью быками и одним матадором, только с той разницей, что на корриде тебя вынесут на плечах, даже если ты убьешь одного быка и не справишься с остальными пятью.
Иначе на сцене. Рафаэль должен был хорошо спеть все песни. Со страстью, с силой. Он должен был провести невероятную работу со всеми "шестью быками".
Свет в зале погас. Рафаэль уже стоял за кулисами. А чуть-чуть раньше он заперся в артистической. Он не мог плакать, а ему это было так нужно… Рабочие сцены подняли занавес… И он должен был выйти, но не мог… и все-таки вышел. Он отважно пересек сцену, подошел к рампе. Луч прожектора освещал его лицо. И Рафаэль склонился перед публикой. Но он никого и ничего не видел. Казалось перед ним открылась ужасная черная пасть, готовая проглотить все. Глубокая тишина царила в зале. Вдруг заиграл оркестр. Рафаэль проглотил слюну, глубоко вздохнул и закрыл рот…. Он не мог петь. Он заметил, что голос пропал. Оркестр заиграл снова. И тогда Рафаэль запел: "Que largo es el camino!".
Он не знал, он не мог знать, что дальня дорога приведет его в такой мир, о котором он не смел и мечтать. Он не знал, и не мог знать, что черная пасть открылась перед ним не для того, чтобы проглотить его, а для того, чтобы превратиться в самого великого артиста нашего времени.
